28 сентября 2016 г. в Госдуму РФ внесен законопроект N 1183390-6 «О профилактике семейно-бытового насилия»[1] (далее - законопроект о профилактике) и законопроект N 1183394-6 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ в связи с принятием ФЗ «О профилактике семейно-бытового насилия» (далее - законопроект N 1183394-6)[2].
Законопроект о профилактике семейно-бытового насилия преподносится его инициаторами как правовой акт, направленный на защиту семьи.
Однако анализ показывает, что истинной его целью является создание условий для разрушения института семьи. Юридическая техника проекта не выдерживает критики. Используемые формулировки настолько широки и размыты, что явно противоречат принципу правовой определенности закона и приведут к страшным злоупотреблениям на практике.
1. Понятие насилия.
Впервые на уровне федерального закона вводятся детальные определения четырех форм насилия: физическое, психологическое, сексуальное и экономическое. Извлечем из определений законопроекта самые впечатляющие места.
«Физическим насилием» по закону объявляются «умышленные насильственные действия, причинившие вред здоровью и (или) физическую боль, любое иное использование физической силы, попытки такого насилия...» (п. 4 ст. 3).
Итак, применение физической силы дома и даже попытки такового объявлены вне закона. Авторы проекта ловко манипулируют словами, смешивая понятия насилия и силы. Без использования физической силы жить вообще невозможно. Так что данное определение дает почву для вмешательства в любую семью.
«Психологическое насилие» - это «высказывание угроз совершения насилия по отношению к пострадавшему, его родственникам..., знакомым, домашним животным, преследование..., изъятие документов, удостоверяющих личность...; умышленное уничтожение, повреждение или удержание имущества пострадавшего либо его родственников» (п. 5 ст. 3).
С таким определением под репрессивные меры закона может попасть родитель, сказавший в воспитательных целях непослушному ребенку что-то типа: «Ты у меня получишь!».
Забрать паспорт у ребенка, желающего вопреки мнению родителей, совершить какое-нибудь опасное путешествие, также по законопроекту недопустимо.
В данном определении материальный вред (уничтожение имущества) волшебным образом превратился в «психологическое насилие». Однако если открыть словарь, можно узнать, что психология - «наука о душе» Иными словами, то, что касается «психологии», происходит с душой человека, а не с его имуществом. Таким образом, и в данной части определение несостоятельно.
Предложенный в проекте подход к «психологическому насилию» не допускает никаких запретов имущественного характера в семейной сфере: исключено «удержание имущества» любого члена семьи. Однако понятно, что невозможно воспитать ребенка, не изымая у него иногда тех или иных вещей.
Кроме того, в свете приведенного определения возникнут явные сложности с приучением строптивых домашних котов и собак к правильному месту для отправления естественных надобностей, поскольку для этих целей хозяевами нередко используются «угрозы».
«Сексуальное насилие» по проекту - это «деяние, посягающее на половую неприкосновенность или половую свободу пострадавшего, в том числе принуждение к половым отношениям посредством силы, угроз или шантажа...» (п. 6 ст. 3).
Однако преступления сексуального характера у нас давно запрещены Уголовным кодексом РФ (ст.ст. 131-135). Например, согласно ст. 131 Уголовного кодекса РФ (далее - УК РФ), наказуемо изнасилование, которое определено как «половое сношение с применением насилия или с угрозой его применения к потерпевшей или к другим лицам либо с использованием беспомощного состояния потерпевшей». В проекте же говорится просто о применении «силы». Какой мощности должна быть примененная сила, чтобы говорить о «сексуальном семейно-бытовом насилии», определять будет третье по отношению к «семейно-бытовому кругу» лицо, и, как правило, не суд в отличие от уголовных дел.
При этом закон прямым текстом распространяет свое действие на супругов. В связи с чем можно получить новую удивительную для России практику о репрессивных мерах к супругу за действия, приглашающие супругу к исполнению соответствующего долга. Самое интересное, что заявление по данному вопросу (как вообще о любом насилии) может быть организовано третьими лицами (см. ниже). Другой вариант, который возникнет на практике «благодаря» определению «сексуального насилия» - это использование закона недобросовестными женщинами с целью выселения мужчин их своих жилищ (детали ниже).
«Экономическое насилие» включает по закону «умышленное лишение человека... имущества, денежных средств, на которые он имеет предусмотренное законом право, умышленное уничтожение или повреждение имущества, либо иное причинение имущественного вреда; запрет или создание препятствий во владении, пользовании общим имуществом;... принуждение к тяжелому и вредному для здоровья труду, в том числе несовершеннолетнего члена семьи, а также иные подобные действия, вызывающие негативные материальные последствия для пострадавшего» (п. 7 ст. 3).
Семейные отношения переводятся в сферу бизнес-отношений, в которых за любой вещественный ущерб надо отвечать по всей строгости закона. Не будут приняты во внимание никакие мотивы, которые могут быть связаны с заботой об истинном благе для семьи либо со случайным срывом в ссоре.
Интересно также, как уполномоченные органы будут трактовать принуждение ребенка к «тяжелому труду», запрещенное проектом? Автору известен случай, когда в Германии мать была уволена с работы за то, что ее семилетняя дочь с радостью помогала ей на работе вытирать пыль. На счет России: в органах опеки Москвы для всеобщего обозрения размещались картинки, на которых был изображен перечеркнутый ребенок с пылесосом. В общем, вполне возможно, что с таким определением на практике под запретом окажется обычный детский домашний труд. Обсуждаемые формулировки закона окончательно подрывают возможность воспитывать детей адекватными милосердными людьми, а не хамоватыми скотоподобными существами.
По законопроекту планируется внедрение министерством образования школьных программ, обучающих детей мерам, направленным на профилактику семейно-бытового насилия (п. 2 ч. 1 ст. 12). Попросту говоря, детей в школе научат праву на непослушание. Противостоять внедрению антисемейной пропаганды смогут только сильные духом учителя. Дело в том, что законопроект обязывает учителей доносить в органы внутренних дел «о ставших им известными фактах семейно-бытового насилия или угрозах его совершения» (ч. 2 ст. 12). Даже об «угрозе насилия»! С учетом формулировок закона, фактически запрещающих любые воспитательные маневры, неприятные ребенку, «угроза» такового есть в каждой семье. Соответственно, после принятия закона на учет можно ставить все семейное население страны.
Факт наличия в законопроекте неопределенных норм является нарушением Конституции РФ. Как неоднократно указывал Конституционный Суд РФ, «неопределенность содержания правовой нормы препятствует ее единообразному пониманию, ослабляет гарантии защиты конституционных прав и свобод, может привести к нарушению принципов равенства и верховенства закона; поэтому самого по себе нарушения требования определенности правовой нормы, влекущего ее произвольное толкование правоприменителем, достаточно для признания такой нормы не соответствующей Конституции РФ (постановления от 6 апреля 2004 г. N7-П, от 20 декабря 2011 г. N29-П, от 2 июня 2015 г. N 12-П и др.)».
2. Лица, к которым может быть применен закон.
В соответствии с п. 8 ст. 3 «семейно-бытовой нарушитель - лицо, совершившее семейно-бытовое насилие».
Согласно п. 3 ст. 3 «семейно-бытовые отношения - круг отношений между лицами находящимися в семейных отношениях, отношениях свойства (отношения супруга с родственниками другого супруга, а равно между родственниками супруга), либо имеющих общего ребенка (детей), лицами, проживающими совместно либо ранее проживавшими совместно в пределах индивидуального жилого дома, квартиры или иного жилого помещения и ведущими (ведшими ранее) совместное хозяйство, а также между лицами прекратившими семейные отношения и отношения свойства».
Неясно, какие лица по законопроекту являются «находящимися в семейных отношениях».
По Жилищному кодексу РФ (далее - ЖК РФ) и по Семейному кодексу РФ (далее - СК РФ) круг лиц с семейными отношениями определен различно.
Так, в ст. 2 СК РФ сказано, что семейное законодательство регулирует «отношения между членами семьи: супругами, родителями и детьми (усыновителями и усыновленными), а в случаях и в пределах, предусмотренных семейным законодательством, между другими родственниками и иными лицами».
А в соответствии с ч. 1 ст. 31 ЖК РФ «К членам семьи собственника жилого помещения относятся проживающие совместно с данным собственником в принадлежащем ему жилом помещении его супруг, а также дети и родители данного собственника. Другие родственники, нетрудоспособные иждивенцы и в исключительных случаях иные граждане могут быть признаны членами семьи собственника, если они вселены собственником в качестве членов своей семьи».
Что касается подселенных к себе собственником лиц, новый законопроект по сравнению с Жилищным кодексом РФ устраняет субъективный момент (в ЖК РФ было желание «вселить лица как члена семьи»). По закону о профилактике для отнесения субъекта к кругу лиц, в отношении которых действует закон, достаточно объективного признака «совместного проживания и ведения хозяйства».
При этом законопроект включает в круг интересующих его субъектов также лиц, «ведших ранее совместное хозяйство» и даже «прекративших семейные отношения».
Но сколько времени должно длиться «совместное проживание», упомянутое в законопроекте? Что, если пара несколько дней проживала под одной крышей, совместно занимаясь домашними делами? Что если жильцы разных комнат одной коммунальной квартиры в прошлом некоторое время вели общее хозяйство? Исходя из обсуждаемого определения, во всех этих случаях закон будет действовать.
Как видно, законопроектом предпринята попытка выделить новый для юриспруденции круг связанных между собой лиц - «семейно-бытовой». До сих пор закону известны были лишь понятия «близких лиц» и «членов семьи».
Однако понятия «семейный» и «бытовой» имеют разное смысловое наполнение, их смешение не имеет никаких правовых оснований. По аналогии можно предложить законопроект о «семейно-офисных» или «рабоче-бытовых» отношениях, абсурдность которых очевидна.
Если же развести понятия «семьи» и «быта», то возникает еще один вопрос к авторам законопроекта: к какому кругу («семейных» или «бытовых») они относят лиц, «прекративших семейные отношения и отношения свойства», а также «ранее проживавших совместно и ведших совместное хозяйство»? Ведь если у людей в настоящее время нет семейных отношений и нет совместного быта, то они выпадают из круга «семейных» и «бытовых» связей. Похоже, авторы имели ввиду охватить также «ранее семейные» и «ранее бытовые» отношения.
Суть проблемы в том, что предложенное в законопроекте определение специально создано для облегчения вмешательства власти в любые относительно близкие человеческие отношения: чуть ли не всякая связь между людьми может привести к квалификации их отношений как подпадающих под закон.
3. Меры профилактики и основания их принятия.
Закон предусматривает пять мер профилактики: профилактический учет; профилактическая беседа; специализированные психологические программы; защитное предписание; судебное защитное предписание (ч. 2 ст. 17).
Однако, профилактические учет и беседа, а также специализированные психологические программы (правда, под названием «социальная адаптация», «ресоциализация», «реабилитация») введены в качестве мер профилактики другим не менее опасным законом - ФЗ РФ N 182-ФЗ от 23 июня 2016 г. «Об основах системы профилактики правонарушений в РФ» (далее - Закон об основах профилактики)[3]. В итоге мы получаем из новшеств лишь защитное предписание, которое и является истинной целью принятия закона.
В ст. 18 сказано, что основанием для принятия мер профилактики является, например, «непосредственное обнаружение сотрудником полиции обстоятельств, или данных, свидетельствующих о совершении семейно-бытового насилия, попытки его совершения или угрозы его совершения», а также «сведения, поступившие из органов государственной власти, органов местного самоуправления, организаций, от должностных и физических лиц».
Это значит, что на практике достаточно будет любого сообщения о факте насилия, чтобы предполагаемого правонарушителя направить на профилактику.
Рассмотрим более детально вопрос о такой мере профилактики как защитные предписания.
4. Защитные предписания.
Законопроект предусматривает два вида предписаний: (1) защитное и (2) защитное судебное.
4.1. По ст. 22 защитное предписание - это акт сотрудника полиции в отношении правонарушителя, в котором будут установлены:
- обязанность правонарушителя пройти психологическую программу;
- запрет «преследования» пострадавшего, в частности, розыск пострадавшего, ведение телефонных переговоров, посещение мест учебы и работы против воли пострадавшего и любые иные действия, «вызывающие страх у пострадавшего за безопасность» (п. 13 ст. 3). Наличие страха явно будет предполагаться. Такого рода предписание может быть исполнено в отношении супругов, проживающих в одном жилом помещении, лишь путем устранения одного из них из жилья, а в отношении ребенка - лишь путем его изъятия.
Иными словами, на практике предписание будет означать полный запрет на общение правонарушителя с пострадавшим.
При этом,
(а) по ч. 1 ст. 22 проекта:
- основанием для вынесения полицией предписания являются «данные, указывающие на совершение семейно-бытового насилия, либо попытки его совершения или угроз его совершения».
- «защитное предписание выносится незамедлительно»!
- закон дает сотруднику полиции возможность вынести предписание не только по месту совершения насилия, но и в служебном помещении.
Итак, звонок в полицию любого лица с передачей «данных» о «попытке насилия» в некоей семье должен приводить к моментальному вынесению запрета на общение членам этой семьи. Без суда и следствия. Еще раз - просто «при наличии данных» о «попытке». Надо ли объяснять, что «попыткой» можно расценить что угодно, а факт поступления в полицию «данных о попытке» никто проверить не сможет. С учетом того, что «насилие» по закону включает в себя обычные житейские ситуации и воспитательные меры, «попытки» создания таких ситуаций имеются в каждой квартире.
(б) Предписание может быть вынесено в отношении лица, достигшего 16 лет.
С учетом того, что до 18 лет человек считается ребенком, защиту прав лица от 16 до 18 лет возьмет на себя государство (например, путем направления его в детский дом).
(в) Срок действия предписания - до двух месяцев (ч. 8 ст. 22).
(г) Защитное предписание может быть вынесено без согласия пострадавшего, если сотрудник полиции сочтет, что пострадавший в силу зависимости от правонарушителя либо «по иной причине, не может выразить согласие» (ч. 1 ст. 22).
Понятно, что пострадавшие (женщины и дети на 100%) в подавляющем большинстве случаев будут признаны «находящимися в зависимости», прежде всего психологической.
(д) Характерно, что любые свидетели «семейно-бытового насилия» также могут потребовать предписание для своей защиты, причем в отсутствие согласия пострадавшего (ч. 13 ст. 22). Т.е., любое заявление недоброжелателя семьи не только приведет к вынесению предписания, разрушающего возможность продолжения семейной жизни, но и будет обеспечено невозможностью выяснить отношения с доносчиком под страхом наказания лиц, пострадавших от доноса.
(е) Законопроект вводит нормы, грубо противоречащие процессуальному законодательству. Так, проект дает всего 3 дня на обжалование предписания полиции. В то же время решения и действия представителей органов власти по действующему закону оспариваются в течение 3 месяцев (ч. 1 ст. 291 Кодекса административного судопроизводства РФ). Из этого понятно, что разработчики законопроекта преследуют цель сохранения в силе незаконных предписаний, поскольку за 3 дня неподготовленный человек не успеет подать жалобу.
Нарушение предписания приведет к штрафу до 20 тыс. руб. (ч. 1 ст. 19.52 Кодекса РФ об административных правонарушениях; далее - КоАП РФ), повторное - к аресту до 15 суток (ч. 2 ст. 19.52 КоАП РФ)[4]. Причем штрафовать за первое нарушение предписания будет та же полиция. Вырисовывается весьма интересная финансовая схема: выдача предписания нормальной семье по анонимному сигналу о «попытках насилия» и выписка штрафа члену семьи, который пытается воссоединиться с близкими, «отрезанными» от него предписанием.
Выдача предписания может сопровождаться привлечением правонарушителя к ответственности за «семейно-бытовое дебоширство», которое в законопроекте N 1183394-6 определено так: «Действия гражданина, нарушающие права членов его семьи, а также лиц, проживающих с ним совместно, на здоровье, честь или достоинство, на покой в жилом помещении, в том числе сопровождающееся нецензурной бранью, а равно уничтожением и (или) повреждением имущества или шумом». Данную норму предлагается включить в КоАП РФ (ст. 20.11).
Приведенная статья включает в себя неопределенные понятия, такие как «покой в жилом помещении» (покой - это субъективно оцениваемое состояние), «члены семьи» (по ЖК РФ и по СК РФ «члены семьи» - это разные лица). В итоге подобная норма приведет к страшным злоупотреблениям на практике и грубом вмешательстве в семейную сферу.
При этом по законопроекту N 1183394-6 любое «нарушение покоя», которое сопровождалось повреждением имущества (например, разбита чашка) либо нецензурным словом, приведет к штрафу (ч. 1 ст. 20.11), а при повторности - к аресту до 15 суток (ч. 2 ст. 20.11).
4.2. Судебное защитное предписание.
По ст. 23 проекта судебное предписание выносится мировым судьей по заявлению пострадавшего либо по заявлению субъектов профилактики семейно-бытового насилия, перечень которых безразмерен. Исходя из п. 2 ст. 5, ч. 2 ст. 6 законопроекта выдачу защитного предписания могут инициировать «родственники пострадавшего, совместно проживающие с ним лица, свидетели семейно-бытового насилия, включая несовершеннолетних, работник организации социального обслуживания и иные лица, в случае, если имеются основания полагать, что семейно-бытовой нарушитель может причинить им моральный, физический, имущественный вред, либо воспрепятствовать их законной деятельности, реализации прав, либо высказывает угрозы, оскорбления в их адрес».
Аналогично предписанию полиции судебное предписание:
- выдается «при наличии данных, свидетельствующих о совершении... насилия, либо угроз или попытки его совершения» (ч. 6 ст. 24);
- может быть выдано против воли пострадавшего, если будет признано, что последний по какой-либо причине не может выразить согласие (ч. 3 ст. 23).
При получении заявления о выдаче предписания суд незамедлительно должен вынести постановление о временном судебном защитном предписании на срок рассмотрения судом дела (ч. 3 ст. 24). Иными словами, суд, получив любую кляузу «свидетеля» о попытке насилия в некоей семье, обязан сразу и без всякого разбора дела выдать запрет на общение членов этой семьи до момента выяснения обстоятельств дела в рамках процесса. Пусть это кратковременный запрет (дело должно быть рассмотрено за 15 дней по ч. 2 ст. 24), но он способен нанести страшный вред психике и здоровью в целом членов семьи, особенно малолетних.
Изложенное показывает, что законопроект исходит из презумпции вины любого лица, в отношении которого поступает сигнал. Это обстоятельство не вписывается в рамки ни уголовного, ни административного права, которые базируются на презумпции невиновности лица до момента установления вины решением суда (ч. 2 ст. 1.5 КоАП РФ, ст. 5 УК РФ, ст. 49 Конституции РФ).
В отличие от предписания полиции, которое действует до 2 мес. (ч.ч. 7-8 ст. 22), судебное предписание действует до года, при этом может продлеваться до двух лет (ч.ч. 5, 7 ст. 23). Примечательно, что такого ограничения (2 года) не предусмотрено в законопроекте N 1183394-6, которым прописаны правки КоАП РФ, предлагаемые в связи с принятием закона о профилактике. В ч. 10 ст. 123.10 КоАП РФ предусмотрено право судьи «неоднократно продлевать» срок предписания, что может привести к бесконечному запрету на общение членов семьи. Впрочем, устроить такой запрет можно также путем выдачи нового предписания, взамен истекшего по сроку.
Неисполнение лицом, получившим судебное защитное предписание, указанных в нем запретов, влечет за собой административную ответственность до 15 суток ареста (ст. 17.41 КоАП РФ).
Поэтому желание помириться со второй половиной после ссоры при наличии предписания, запрещающего приближаться к жертве ближе, чем на определенное расстояние, может быть расценено как преследование и обернуться арестом.
Поражает циничностью норма п. 1 ч. 3 ст. 25 о том, что суд может предписанием обязать правонарушителя покинуть жилье на время действия предписания, причем вне зависимости от того, является ли он собственником жилья. Эта норма нарушает установленное Конституцией РФ право частной собственности (ст. 35). Авторы закона пытаются оправдать это несоответствие Конституции ссылкой на ст. 140 Гражданского процессуального кодекса РФ (далее - ГПК РФ), которая допускает ряд ограничений в отношении имущества в гражданском процессе. Однако данную попытку следует признать безуспешной. Ст. 140 ГПК РФ регулирует обеспечительные меры по иску. Согласно ч. 2 ст. 139 ГПК РФ «обеспечение иска допускается..., если непринятие мер по обеспечению иска может затруднить или сделать невозможным исполнение решения суда». Пример обеспечительной меры: запрет продажи вещи ответчику до момента решения спора по иску о возвращении указанной вещи истцу. Иными словами, (1) запреты пользоваться (распоряжаться) имуществом устанавливаются ГПК РФ по спорам, касающимся имущества, и (2) длятся до окончания судебного дела. А законопроект о профилактике предполагает, что запрет на имущество (1) вводится по делу о недолжном поведении собственника в быту, и (2) будет являться результатом судебного дела. В итоге собственник может быть фактически лишен своего имущества на срок до 2 лет.
По п. 3 ч. 3 ст. 25 законопроекта суд может обязать нарушителя оплатить расходы пострадавшего на консультирование, на аренду пострадавшим жилья, если совместное проживание с нарушителем будет признано невозможным.
При этом по ч. 5 ст. 17 предполагается возможность выдачи предписаний в течение двух лет со дня совершения «семейно-бытового насилия».
С учетом того, что предписание против собственника может организовать любое лицо, с которым собственник проживал даже короткое время, в т.ч. спустя два года после факта «насилия» или «попытки» такового, понятно, что данной опцией с размахом будут пользоваться разного рода тунеядцы (обоих полов), лица, желающие наказать собственника за нанесенную обиду и т.п.
С другой стороны, закон приведет к тому, что ссора при недоброжелателях может стоить супругам совместной жизни и детей даже через два года после инцидента.
Предписания, как видно, являются жесткими репрессивными мерами, близкими по своей природе к уголовным наказаниям. Не случайно, в ч. 3 ст. 17 законопроекта сказано: «Меры индивидуальной профилактики семейно-бытового насилия определяются с учетом индивидуальных особенностей нарушителя,... характера и степени общественной опасности совершенных им правонарушений».
Однако дело в том, что, с юридической точки зрения, «общественно опасными» деяниями являются только уголовные преступления (ст. 14 Уголовного кодекса РФ). Поэтому законопроект пытается по факту подвести квалификацию действий, подпадающих под определение насилия, под уголовные преступления в обход уголовного кодекса, что недопустимо.
5. Вмешательство в жизнь семьи некоммерческих организаций (далее - НКО).
Согласно ч. 1 ст. 15 законопроекта «некоммерческие организации, осуществляющие уставную деятельность в сфере профилактики семейно-бытового насилия,... оказывают социальные услуги пострадавшим от семейно-бытового насилия и принимают меры по их социальной адаптации и социальной реабилитации, а также проводят специализированные психологические программы с нарушителями».
В ч. 3 ст. 35 сказано, что НКО «предоставляется финансовая поддержка за счет средств государственного и (или) регионального бюджетов», а «предложенные ими программы мероприятий по профилактике семейно-бытового насилия включаются в ведомственный или региональный план».
Так что можно ожидать грандиозного наплыва НКО, желающих заработать, в сферу борьбы с «семейным» насилием.
Психологические программы по проекту осуществляются только «организациями социального обслуживания», при этом «органы государственной власти субъектов РФ в сфере социального обслуживания обеспечивают реализацию консультационных психологических программ для нарушителей в достаточном объеме» (ч. 3 ст. 21).
Иными словами, госорганы будут полностью отстранены от данной формы профилактики, но будут обязаны выделять «достаточные» бюджетные ресурсы для работы НКО.
Из зарубежной практики известно, что удержание родителей на обучающих программах по воспитанию детей, по «борьбе с гневом» выгодно поставщикам соответствующих услуг, поэтому длится долгое время, на которое обычно изымают ребенка, в целях защиты от «некомпетентного родителя».
В ювенальной системе родитель - никто. Германский психолог Р. Моритц пишет: «Любой жадный до денег и некомпетентный психолог может суду дать свое определение блага / опасности для ребенка»[5], а суд по ювенальным делам в 100% случаев базируется на заключениях экспертов[6]. О том, что у родителей «нет шансов» против этой системы пишет и другой германский исследователь - М.Ж. Леонард в «Черной книге Югендамта» (2011)[7]. М.Ж. Леонард вторит Р. Моритцу: вопрос о способности родителя воспитывать детей решается судом исключительно на заключении одного психолога[8].
Поэтому система будет подстегивать НКО к сотрудничеству с органами опеки в целях оказания им всяческой «помощи». Не случайно согласно ч. 4 ст. 15 «федеральные органы власти, органы власти субъектов РФ и органы местного самоуправления вправе привлекать некоммерческие организации для реализации полномочий, возложенных на них настоящим федеральным законом». Похоже, в том числе - для изъятия детей. Кстати, эта норма позволит передавать НКО полномочия по проведению «профилактических бесед», которые по Закону об основах профилактики принадлежат госорганам. Однако закон, принятый позже (о профилактике семейно-бытового насилия), а также имеющий более ограниченную сферу действия («семейно-бытовую») будет иметь приоритет перед ранее принятым Законом об основах профилактики. Так что НКО смогут весьма серьезно подменять государство.
Что касается выдачи защитных предписаний, то согласно ч. 3 ст. 15 «некоммерческие организации... вправе обратиться в органы полиции или суд с заявлением о вынесении защитного или судебного защитного предписания по просьбе пострадавшего либо его законного представителя». Поскольку порядок получения заявления пострадавшего не прописан, соответствующее «заявление» может оказаться лишь желаемым, а не действительным фактом, особенно, если речь о ребенке. Но пока уполномоченные органы будут выяснять этот вопрос, предписание уже с успехом начнет действовать, разрушая психику пострадавших членов семьи.
При этом в законе нет никаких ограничений по кругу НКО, которые могут участвовать в профилактике семейно-бытового насилия. Ими могут оказаться финансируемые из-за рубежа организации, которые на деле ведут гибридную войну против России под видом оказания социальных услуг. С помощью нового закона может быть запущен процесс узаконенного уничтожения страны через разгром института семьи.
6. Анонимность беззакония.
Согласно ст. 34 «информация о личности... пострадавшего является конфиденциальной, и её раскрытие разрешается только в случаях, предусмотренных законодательством РФ». Фактически это приведет к замалчиванию проблемы в обществе, к невозможности широко освещать конкретные дела, в которых семьи столкнутся с беспределом при применении закона.
7. Лица, заинтересованные в принятии закона.
В законе могут быть заинтересованы недобросовестные сотрудники МВД. Полиция, благодаря закону, получит хорошую статистику (работа не «пыльная», раскрываемость дел стопроцентная).
Законопроект дает плодотворную почву для коррупции, поскольку члены нормальных семей, опасаясь защитных предписаний, искусственно их разводящих, будут пытаться договориться с правоохранителями за взятки.
Благодаря закону получат существенные прибыли организации, предлагающие курсы «по управлению гневом», они заработают на каждом человеке «с предписанием».
В результате принятия закона достигнут исполнения поставленной задачи по разрушению семейной базы российского общества международные НКО, которые будут заниматься выявлением домашнего насилия и оказанием прочих социальных услуг, там где это не требуется.
8. Критика пояснительной записки к законопроекту.
8.1. Статистика.
Авторы законопроекта сообщают в пояснительной записке, что якобы «в настоящее время проявление насилия в семье в различных его формах приобрело угрожающие масштабы... В Российской Федерации 40% всех тяжких насильственных преступлений совершается в семье».
Это ложь. «Согласно статистике ФКУ ГИАЦ МВД России 2014 году потерпевшими от насильственных преступлений было признано 46567 несовершеннолетних, из которых 6264 человека (13,4%) стали жертвами родительских преступлений. По данным Росстата лишь около 0,02% от количества всех российских детей становятся потерпевшими от преступных посягательств в семье (в среднем в год), а жертвами убийств в семейной среде становятся не более 0, 001% всех детей. Число женщин, признанных потерпевшими от преступлений, сопряженных с насильственными действиями, в 2014 году насчитывало 165750 человек, из них от насилия со стороны супруга пострадало 15246 (9%) человек, со стороны детей - 4722 человека (2,8%), от иных членов семьи - ещё 1390 человек (6,9%). Следовательно, в целом удельный вес официально зарегистрированного семейного насилия в отношении женщин составляет 18,7%, а на долю несемейного приходится 81,3%»[9]. В отношении детей - доля неродительского насилия за последние годы колебалась от 94 до 88%[10]. Иными словами, у нас остро стоит проблема несемейного насилия.
Другое дело, что лоббисты считают насилием родительский запрет, критику либо наказание.
В этом ключе примечательна фраза из пояснительной записки: «Семейное насилие происходит систематически с целью обретения полной власти и контроля над пострадавшей стороной». Авторам проекта, очевидно, не по душе, что родители в России контролируют своих детей, которых в проекте переименовали в «пострадавших» в силу их «подконтрольности родителю».
8.2. Источник исследований инициаторов закона.
В пояснительной записке в качестве обоснования законопроекта приводятся ссылки на данные «Национального центра по предотвращению насилия «АННА» (далее - центр «АННА»).
Во-первых, интересен вопрос о том, насколько центр является «национальным». Указанная организация создана в 1998 г. при помощи Фонда Форда[11]. Согласно Докладу «Методы и технологии деятельности зарубежных и российских исследовательских центров, а также исследовательских структур и ВУЗов, получающих финансирование из зарубежных источников: анализ и обобщение», опубликованному Российским институтом стратегических исследований (2014), Фонд Форда тесно связан со специальными службами США[12]. Поэтому, скорее всего, центр «АННА» продвигает национальные интересы заокеанской страны.
Во-вторых, забавны данные о правонарушителях, предлагаемые центром «АННА». В частности, сообщается, что на телефон доверия центра «ежегодно поступает порядка 4 тыс. звонков, среди которых больше всего жалоб на физическое, морально-психологическое, сексуальное, экономическое насилие, прежде всего со стороны мужа, бывшего мужа, партнера, другого лица». Другого лица! Может быть, больше всего жалоб на притеснения от «другого лица», а не от мужа?
В-третьих, вызывают удивление «типичные жалобы пострадавших» по данным центра «АННА»: например, жалуются на то, что «обидчик... запрещает видеться с друзьями или родственниками, контролирует, как и где пострадавшая сторона проводит время». Однако бывает так, что запрет на встречи с некими друзьями может быть и на пользу семье, особенно ежели речь идет о детском увлечении неполезной компанией. Причем тут насилие? Что касается «контроля» за местом нахождения супруги (-а), ребенка, то этот факт свидетельствует напротив о благополучии семьи, члены которой небезразличны друг другу.
8.3. Вопрос о создании дополнительных социальных приютов.
В записке поясняется, что в настоящее время существует недостаточное количество приютов для потерпевших от насилия. Однако, даже если это так, для решения данного вопроса явно не требуется принятие отдельного закона репрессивного характера.
Попутно заметим, что развитие сети «приютов для женщин» в Германии привело к т.н. «женскому туризму», в рамках которого недобросовестные женщины используют широчайшие возможности закона по борьбе с насилием для того, чтобы решить жилищный вопрос, избежать оплаты долгов по квартире, пожить в приличных условиях и др.[13]
8.4. Действующее законодательство РФ содержит достаточное количество норм, направленных на защиту жизни, здоровья, половой неприкосновенности, чести и достоинства личности любых лиц, в т.ч. женщин и детей (главы 16, 17, 18, 20 Уголовного кодекса РФ). Применение физической силы, причиняющее боль, было давно запрещено ст. 116 УК РФ[14], не говоря о более серьезных составах в виде причинения вреда здоровью.
При этом по делам частного и частно-публичного обвинения (побои, причинение легкого вреда здоровью, изнасилование и др.) уголовное дело может быть возбуждено «и при отсутствии заявления потерпевшего или его законного представителя, если данное преступление совершено в отношении лица, которое в силу зависимого или беспомощного состояния либо по иным причинам не может защищать свои права и законные интересы» (ч. 4 ст. 20 Уголовно-процессуального кодекса РФ).
Кроме того, ст. 5.61 КоАП РФ установлена административная ответственность за оскорбление, то есть унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме. Применяется эта норма в отношении любых лиц. Что касается случаев неисполнения родителями своих обязанностей в отношении детей, то они отвечают по ст. 5.35 КоАП РФ.
Если указанные законы плохо функционируют на практике в случаях реального насилия, то это повод для работы с правоприменителями, а не для принятия антиконституционных правовых актов, позволяющих грубо вторгаться в семейные отношения.
8.5. Зарубежный опыт.
В пояснительной записке в хвалебных тонах описан западный опыт применения законов о борьбе с семейным насилием. Однако данная позиция полностью опровергается реальными данными.
Например, в США с 1994 г. существует закон, аналогичный критикуемому законопроекту (Violence Against Women Act, разработанный Джо Байденом[15]). На его основании штаты стали принимать свои внутренние законы, разрешающие арест «домашнего правонарушителя». Многие граждане США отзываются о таком законе как об акте, разрушающем семьи, причем за счет членов семьи. Наличие закона в США не только не повлияло на процент т.н. «домашних» насильственных преступлений в общей структуре насильственной преступности, но в последнее время показывает обратный результат. Данные Минюста США с 2001 по 2010 год дают общее снижение процента насильственных преступлений при сохранении на одном и том же уровне насильственных домашних преступлений (см. Доклад Минюста 2012 года //
http://www.bjs.gov/content/pub/pdf/ipv9310.pdf).
По американской практике известно, что судьи выдают защитные предписания при простом намеке на домашние проблемы[16]. Это установка системы. Судьи думают лишь о том, что отказ в выдаче предписания при возникновении последующих домашних проблем, приведет к негативной оценке их работы.
Исследования, проведенные в Массачусетс в 1994 г., показали, что 50% предписаний выдано на основании простых предположений о возможном насилии либо при наличии «страхов»[17].
Имеются данные о том, что введение закона о семейном насилии лишь усугубляет существующие проблемы:
- после приезда полиции на место далеко не всегда понятно, кто виновник домашнего конфликта, поэтому репрессивные меры применяются в том числе к пострадавшим;
- закон никак не помогает искоренить истинные причины домашнего насилия (отсутствие занятости, экономические проблемы и др.);
- пострадавшие женщины утрачивают процессуальные преимущества, поскольку они становятся перед угрозой изъятия у них детей;
- на примере Нью-Йоркской организации, помогающей пострадавшим, отмечается, что при расследовании домашнего насилия сотрудничают менее 25% пострадавших: это показывает, что большинство людей, попавших под действие закона, выступают против него[18];
- защитное предписание нередко добавляет правонарушителю ярости[19].
Профессор права, директор семейной консультации в Университете Балтимор Л. Гудмарк отмечает, что существующий закон абсолютно слеп к желанию женщины остаться вместе со спутником[20]. Не случайно защитные предписания в США называют «разводом де-факто».
Многочисленны критические замечания к закону от простых граждан. Таковы типовые отзывы американцев: «Все, что сделал этот закон для меня - это 100%-ное недоверие Правительству. То, что они делают - это криминал. Так много невиновных людей преследуются из-за этого дурного закона»; «Приюты от домашнего насилия, адвокаты, суды молятся на Ваше имущество. Имущество, которое включает Ваших детей и Ваши жизни... Мой муж умер, имущество украдено, дом продан..., похоже, как в других историях»[21].
Исследования 2008 г. (США) показывают, что 72% защитных предписаний было выдано без реальных оснований[22].
В докладе общественного движения «SAVE», США (2010), сообщается, что по скромным подсчетам американским налогоплательщикам приходится ежегодно платить 20 млрд долларов на поддержку семей с одним родителем, лишившимся супруга (-и) по ложному обвинению в домашнем насилии; ежегодно 175 тыс. детей вовлечено в процессы о разводе родителей, запущенному на основании ложных обвинений в насилии[23].
Многочисленные исследования свидетельствуют, что защитные предписания не являются для лиц, получивших предписание, сдерживающим фактором с точки зрения возможности будущего насилия[24].
В Германии закон, направленный на борьбу с домашним насилием путем выдачи охранных ордеров, принят в 2001 году[25]. Он подвергается серьезнейшей критике[26]. В частности, адвокат по семейному праву д-р Д. Клостер-Харц пишет, что этот закон - база для серьезнейших злоупотреблений на практике, правовой инструмент для шантажа женщинами мужчин. Адвокат метко называет этот закон «молотком для ведьм», желающих оперативно получить квартиру мужчины в свое личное пользование[27].
Немецкий криминолог профессор Майнцского университета им. Иоганна Гутенберга М. Бок дал крайне негативное заключение на закон, когда он находился в стадии проекта, и рекомендовал Бундестагу отклонить его[28]. Профессор указал среди прочего, что этот закон даст основания для ложных обвинений в мужском насилии. «Закон требует не конструктивного диалога между полами, а исключительно лишения прав, лишения власти, изоляцию, наказание мужчин»[29].
9. Зарубежные корни законопроекта.
Законопроект в ключевых моментах копирует Конвенцию Совета Европы о предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием (Стамбул, 2011), не ратифицированную Россией (далее - Стамбульская конвенция). В частности, четыре вида «домашнего насилия» и защитные предписания представлены в указанной Конвенции (ст.ст. 3, 52, 53 и др.).
Законы по борьбе с домашним насилием исходят из ложной презумпции, что мужчина - всегда преступник, а обратное надо доказать[30]. ООН в 1999 г. даже учрежден Международный день борьбы за ликвидацию насилия в отношении женщин - 25 ноября. Со временем ООН одного дня в году стало мало, и были организованы «оранжевые дни» по борьбе против мужского насилия 25 числа каждого месяца с целью вовлечения в «оранжевые» просветительские акции девочек всего мира[31].
Вся эта феминистическая истерия создана искусственно и опровергается многочисленными исследованиями, доказывающими одинаковую склонность женской и мужской части общества к силовым действиям[32]. Однако распространение феминистических мифов (в т.ч. через псевдонаучные работы на т.н. «гендерные» темы) оплачивается миллионными грантами[33]. Как отмечают германские источники, любые возражения против изложенного феминистического подхода блокируются в СМИ, в политике, в юстиции, поэтому население в целом принимает навязываемые ложные установки[34].
10. Какова цель борьбы с «домашним насилием»?
После изучения закона возникают вполне обоснованные опасения за институт семьи.
Как верно отмечено в заключении германского профессора М. Бока, в результате применения закона по борьбе с домашним насилием общество получит в долгосрочной демографической перспективе нежелание мужчин создавать семьи и иметь детей[35]. От себя добавим - нежелание возникнет не только мужчин, но и у женщин.
Обсуждаемый законопроект является по факту реализацией одного из направлений Каирской программы действий, принятой на международной конференции ООН 1994 г. по народонаселению и развитию с участием России.
Принципом 4 Каирской программы предусмотрена борьба с насилием в отношении женщин и девочек. Из других положений программы очевидна ее основная цель - сокращение населения земли, в т.ч. через «планирование семьи», внедрение «различных типов семьи», просвещение подростков по вопросам контрацепции и т.п. (п.п. 1.8, 1.11, 1.12, 3.13, 3.14, 3.18, 4.29, 6.7 (с), принципы 6, 9 и др.). Сокращение коэффициентов рождаемости прямо называется в Каирской программе «прогрессом» (п. 1.8, 7.3). В связи с этим нет никаких сомнений в том, что задачи борьбы с «домашним насилием» те же самые, что у Каирской программы в целом.
При этом Цели устойчивого развития до 2030 года, принятые Генеральной Ассамблеей ООН 25 сентября 2015 года, прямо предусматривают дальнейшую реализацию Каирской программы 1994 года.
Чтобы осознать суть и направленность борьбы с домашним насилием, достаточно процитировать ст. 12 Стамбульской конвенции, согласно которой члены Конвенции «принимают все необходимые меры по внедрению изменений в социальных и культурных моделях поведения женщин и мужчин с целью искоренения... традиций и любой иной практики, которые основаны на... стереотипных представлениях о роли женщин и мужчин».
Вот она истинная цель «борьбы с семейным насилием» - уничтожение института семьи через разрушение естественной иерархии в семье, полное стирание различий между полами, между взрослыми и детьми.
Все это давно было описано Олдосом Хаксли в его произведении «О дивный новый мир» (1932), которое теперь сложно называть «антиутопией».
Прекрасный анализ планомерного воплощения в жизнь идей из книги Олдоса Хаксли (между прочим, брата Джулиана Хаксли - автора манифеста евгеники, экс-главы ЮНЕСКО, вовлеченной в реформирование мироустройства) представлен в работе И. Медведевой и Т. Шишовой «Узники свободы. Лекарство от либерализма»[36].
Здесь кратко отметим, что в «дивном новом мире» института брака в обществе не существует, слова «отец« и «мать« считаются грубыми ругательствами. Именно в этом направлении движется Запад, где понятие семьи размывается за счет различных «форм браков», где насаждается движение «чайлд-фри», где термины «мать» и «отец» заменяют на «родитель N 1» и «родитель N 2».
Примечательно, что общество Хаксли живет в «эру Форда», в которой Форд поставлен на место Бога (проводятся «фордослужения» и т.п.). Случайно ли именно Фонд Форда (как показано выше) финансирует борьбу с домашним насилием?
Жизнь в обществе Хаксли проходит под девизом «Общность, одинаковость, стабильность». Эту самую «одинаковость» (устранение естественных различий между полами, родителями и детьми) принудительно внедряют в мировом масштабе через законы по борьбе с домашним насилием.
11. Выводы.
Согласно ст. 1 Семейного кодекса РФ «семейное законодательство исходит из необходимости укрепления семьи,... недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в дела семьи, обеспечения беспрепятственного осуществления членами семьи своих прав, возможности судебной защиты этих прав».
Однако законопроект о профилактике семейно-бытового насилия способствует вмешательству третьих лиц в дела любой семьи, препятствует примирению членов семьи (путем навязывания ограничений общения). Соответственно, проект идет вразрез с принципами семейного права.
Законопроект противоречит также Концепции демографической политики РФ на период до 2025 года (утв. Указом Президента РФ от 9 октября 2007 г. N 1351) и Концепции семейной политики в РФ на период до 2025 г. (утв. Распоряжением Правительства РФ от 25 августа 2014 г. N 1618-р), которые указывают на необходимость укрепления социальной устойчивости семьи, на рост рождаемости.
Законопроект направлен на подрыв института семьи путем легализации извращенного понятия насилия и внедрения суровых мер наказания за обычные внутрисемейные отношения, в связи с чем он нарушает также Стратегию национальной безопасности (утв. Указом Президента N 683 от 31.12.2015 г.), согласно п.п. 76, 78 которой защита семьи и сохранение традиционных российских духовно-нравственных ценностей отнесены к «стратегическим целям обеспечения национальной безопасности». С учетом изложенного законопроект «О профилактике семейно-бытового насилия» должен быть отклонен.
Анна Викторовна Швабауэр, кандидат юридических наук, эксперт Общественного уполномоченного по защите семьи в Санкт-Петербурге и Ленинградской области
[свернуть]
Линейный вид
